В красном зареве низкой луны
Перезвон, переблеск, переплеск
И на диске конек-горбунок
Бьет копытом, зажег огонек.
Переливы печали, туман,
Перекресток и нотный стан,
Сон хвоинок, хвоща и цветок
Огневушки и папоротник...
Паутиной - струна и возник
В позвоночных костях холодок.
В полнолунии ясном и светлом -
Строгий рыцарь, серебряный щит,
И сверчок беззаботно трещит,
И нанизывает паучок
Лунный бисер на нитку, в уток,
И пчела с медоносной пыльцой
Тяжело заползает в леток.
А косматая влага вплетает,
И лелеет, и переливает
В струнах мяту и аквамарин,
Где весенняя свежесть истает
И осядет на ветках, в ростках,
Где далекая роща полощет
На пружинистых мокрых мостках
Свои смутные флаги и хочет
Скрыть русалку во влажных кустах.
А говорливый родничок смешал
Хрусталь воды и страшный дар Изоры -
Напиток мутный, палевый и жгущий горло,
И вот уж Моцарт побледнел, поспешно встал...
И желтый кадр выстраивает Форман,
В котором тянутся печальной вереницей
Случайный люд, Констанция, Сальери бедный... Город
Весь мокрый и расклеван вещей птицей.
За катафалком хлопнула калитка.
И - крупно - виноградный лист, волочит след улитка.
Там растащило время горный кряж.
Карпаты пыльные - гнездилище урана.
Хлорированной нацеди воды из крана -
И ты уже мутант. Беспамятная блажь
Переливается в симфонию, в сонату.
Явился Бог и скрипок легкий хор,
Взлетели арфы, и почти в упор
Стреляет порученец Аполлона.
А вслед за этим в воды Адриатики зеленой
Вино влилось и чаек лепестки,
Чешуйки, раковинки, листья, и легки
Признанья музыки у той волны соленой.
А Музы перебрасывают дар
Младенцу Моцарту к крахмальной колыбели,
Как будто камни предрассветные запели,
И травы правят бал,
И в мире благодарном,
Угарном, сумрачном, счастливом, лучезарном,
В полнеба разгорается божественный пожар.