Посвящается Шоко
ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЛЮБВИ ПРИДВОРНОЙ ДАМЫ СЁЙ СЕНАГОН
Японский император дарит розу,
Бамбук шуршит и сакура благоухает,
А на челе его и милость, и угроза,
И легкий парус над водой летает.
Там четкий конус древней Фудзиямы,
Изгиб лагуны, паруса и тропки
В рассудок, в душу входят нежно, рьяно
И клейкий листик там, как юность, робкий.
Студеных вод легко полуокружье,
А водоросли пахнут огурцом и йодом,
Слагая танку, опускают ружья
И всюду царствует прозрачная природа.
Прекрасный господин, как посуху, идет по водам
И созерцает лак шкатулок и мечей мерцанье,
И хрупок хлеб его,он наполняет чашу
Вином весны, и на одеждах наших
Сияет драгоценность мирозданья.
И рубища шуршат,свистят шелка,а на дороге
Скотина, колымаги, паланкины. Пешеходы
Встречают здесь студеные восходы
И замирают вдруг в надежде и тревоге.
И возникает лис. За ним скользит луна.
Перо забыто на печальном изголовье.
И цедит свет светило скудно,и с любовью,
Светильник погасив и холодея, ждет она.
И тот же господин в шелках,вослед летящих,
В оливковом узорчатом исподнем
Закрашивает грустью день Господень
И прячет рукопись в секретный ящик.
Уже готово для императрицы
Приветствие в стихах,стихотворенье,
Но тушь черна у милого виденья,
Потуплен взор ее, опущены ресницы.
И нет исхода на исходе ночи,
Шуршит листва и звук шагов не слышен,
Но жемчуга на шее стали лишни-
ми, и меч разит, смятением отточен.
Решительно впечатан иероглиф
В листочек рисовой бумаги.Ночь
За полночь валится,и дама,смежив очи,
Считает страсти дерзкое отточье.
За чем и наблюдали мы той ночью...
Прекрасный господин в передрассветной мгле,
Как оборотень-лис, растаял незаметно.
Шелка его,как хвост,мели росу,и на траве
Остался след его,весьма,весьма предметный.
А дама в утренних одеждах, шпильки подобрав,
Выходит вслед, как Аматерасу-заря, на небо.
И задает вопрос - он был или он не был? Но
Роса пролита, и прекрасный господин ушел,
Что с точки зренья мирозданья - хорошо.
Он прав в итоге,ведь ее не удержать
На грани меж поэзией и сломан-
ной судьбой, и это уж совсем не от него зависит.
Ничто не выгорит, как прошлогодняя солома.
Событию навек под корнем гор,на дне морском лежать.
Что до судьбы, так это знают все - ее рисуют по росе
Хвостами лисы.
О женщины в глухом средневековье -
Рассвет, свобода, четкое сознанье,
Шелков и стана легкое дыханье,
Во взоре светится бессмертная любовь,
И жизнь летит по кругу вновь и вновь.
Нагая ведьма без лица и смысла
Сторожко караулит пешехода,
Он выйдет из лесу, преодолеет воды,
Поможет ей с колодцем, коромысло
Наклонит до обычного предела,
И рукопись сгорит, исчезнет пена
На пиве, на воде, придет измена,
Все будет по ее капризу и хотенью.
Кареты праздника, пусты оглобли,
Придворные в распахнутых воротах
Пред клумбой дам, хлыщи
Отыскивают здесь места для пробы,
С трудом находят, их широкие плащи
Не в силах скрыть присутствия оружья,
Темнеют томных жадных глаз полуокружья,
И мокнет от жары у них парадный ворот...
А взгляды из-за веера?Их похоть
Облагорожена простым желаньем,
Жемчужна кожа дам, жасмин - дыханье -
Как господин прекрасный станет охать!
Ужо тебе,таинственная дама,будет вечер,
И тьма сгустится между бумажных ширм -
В них заблудился ветер,
И тут-то дама за игру сполна ответит,
Платок растерзанный зацепится за спицу.
Все умерли, и мерзлые былинки
Звенят в ночи за стынущей оградой,
Воспоминания будить не надо,
По ним уж справлены свои поминки.
В зеленой мгле младенец запевает,
И дама отправляется в изгнанье,
В груди ее лишь слезы,но стенанья
Подавлены.Оттаивает сад,лиса хвостом играет.
Прозрачна плоть. Прозрачною рукою
Она зеленый чай по чашкам разливает.
Студент-он оборотень-лживо глазки строит:
Любовную игру привычно затевает.
О, берегись, горюющая дама,
Угроза на пороге,воет пес незрячий,
И прописью, и мудростью ходячей
Ты не пренебрегай, беги от срама!
Крыло волос, рассыпанные шпильки,
И кимоно, уроненное навзничь,
И в темноте не разглядеть ухмылки,
Светильник гаснет.Наступает полночь.
И перекинулся студент, и сломан коготь,
Застрял меж жемчугом груди и белой шейкой,
Остался, омерзительный и клейкий,
След оборотня, клок волос и ноготь...
Служанки подметут,сожгут улики,закопают пепел,
И скрестят пальцы,и затеплят свечку,
Мы снова станем танцевать от печки,
И розы расцветут на белом свете.
На острове меняется погода,
И время медленно скользит в который раз по кругу,
А звезды, лепестки, и лисья шерсть, и всходы
Спокойно спят. И господа, и слуги.
И наступает тишина перед рассветом,
Когда вот-вот начнет шальной петух горланить,
У изголовья рукопись и два письма с приветом,
То юный господин и тот, другой, исправить
Пытаются хоть что-то. Нам
Уловки эти очень интересны,
Поскольку - это издревле известно -
Попытки в данном направленьи бесполезны.
А серебро ее седин
Рассвет усиливает, темноту разредив,
Петух пропел, всех лисов обезвредил,
И спешился прекрасный господин.
А дальше - все как полагается.
Она
Истаивает нежно в моно-но-аварэ,
Он
Кодекс бусидо торжественно листает,
Молчат цветы, молчат земные твари
И журавлиный клин в осеннем небе тает.