Во мне ты видишь время года, когда желтеют
Листья поредевшие,или их нет совсем. Висят
Они сиротски на трясущихся от холода ветвях,
На оголенных хорах, где недавно пели птицы,
Сладкоголосые певцы.Во мне ты видишь сумрак дня,
Который после захода солнца угасает на западе.
Его так быстро забирает тьма ночная, второе "я"
Жестокой Смерти, которая все опечатала покоем.
Во мне ты видишь сияние того огня, который
Скрывается в золе,оставшейся от юности своей,
На смертном ложе, где он угаснуть должен,
Поглощенный тем, что его питало.
Ты это сознаешь,и это делает твою любовь сильнее,заставляет
Преданно любить того, кого ты должен вскоре потерять.
оригинал
That time of year thou mayst in me behold
When yellow leaves, or none, or few, do hang
Upon those boughs which shake against the cold,
Bare ruined choirs, where late the sweet birds sang.
In me thou seest the twilight of such day
As after sunset fadeth in the west,
Which by and by black night doth take away,
Death's second self, that seals up all in rest.
In me thou seest the glowing of such fire
That on the ashes of his youth doth lie,
As the death-bed whereon it must expire,
Consumed with that which it was nourished by.
This thou perceiv'st, which makes thy love more strong,
To love that well which thou must leave ere long.
подстрочник
Во мне ты видишь то время года,
когда желтые листья - их или нет совсем, или мало - висят
на трясущихся от холода ветвях, -
оголенных разрушенных хорах, где недавно пели сладкоголосые
птицы.
Во мне ты видишь сумерки дня,
который после захода солнца угасает на западе;
его быстро забирает черная ночь -
второе "я" Смерти, все опечатывающая покоем.
Во мне ты видишь сияние такого огня,
который покоится на золе своей юности,
как на смертном ложе, где он должен угаснуть,
поглощенный тем, что его питало.
Ты это осознаешь, и это делает твою любовь сильнее,
_заставляя_ любить преданно то, что ты должен вскоре
потерять.