Как порожденье ночи утонуло в лиловом, темно-
Фиолетовом - всегда был марок, - прекрасно-
Бестолковом сумраке небес, так взгляд твой тонет
И двоится в окружении фиалок,и в тенях их зрачок,
И бес струится и мерцает, привлекательный,
Туманный чувачок, который станет новым снова,
Как завтра и вчера, и много дней подряд.
И бледен, недвижим лик красоты над предрассветным
Прудом, и в шали кружевной мусатовская дева будет
Скользить,глядеться прямо из небытия в земное никуда,
Луна сияет слева. Она уснула и проснется ли? Едва ли.
Дева, пришедшая с войны, из ужаса театра военных
Действий, милосердная сестра, которая все милосердие
Свое в пространство мертвым отдала, ушла и умерла.
Над стылым прудом осень распустила свои крыла,
Пороша ранняя легла на колкие мерцающие льдинки,
И не хватает пастернаковской коринки, домашнего
Уюта,милого тепла.Анапест копается не замшевым
Мышонком, и пусто в сухарнице хрустальной,
Под ногами снег хрустит, и он до вечера растает.
Все до весны умрет, до говора капели звонкой.
Так тропками воздушными, путями модерна юного моя душа
Стремится в неведомое, обдирая кожу, обнажая эпидермис,
Меняет свое лицо на лица пророческие. Начат век двадцатый
Под зарева и сполохи, горчичный запах и аэропланный стрекот.
И к горизонту клонится уют полночной вьюги, и солнце ласковое
Вдруг чернеет,травы клекот издают и зреют неприятности на юге,
Опасности, но это позже, это черемухой и следующим веком веет.