РЕЦЕНЗИЯ
Двадцать девять страниц - двадцать девять марок из желтоватой,толстой, картонно-промокательной бумаги с зубчатыми краями. Рисунки разнятся цветом, всегда темным, - оливковым, асфальтным, фиолетовым, бордо. Рисунки мудро состарившегося ребенка. Они первозданны и сочатся провиденьем, суть обнажена и зафиксирована в образах цепко-ярких, изысканных, почти бердслеевских, плотно-пастельных, неожиданных, как сновидения. Предметы одарены, каждый, головокружительным или щемяще-домашним эпитетом. Его не предскажешь и от него не отвяжешься. О музыке на половине странички сказано столько же, сколько в целый роман вместил гений Томаса Манна. Не говорю о трудах музыковедов. Двадцать девять страниц - кокон, в котором весь Мандельштам. Можно взять любое слово и размотать в какую-то его вещь, среди которых много ненаписанных. Возникает соблазн попробовать восполнить лакуну... Для каждого, кто это прочитал, Петербург становится городом, знакомым до слез, наполненными близкими людьми - жившими, живущими и выдуманными. Для Бозио и Эммы Бовари нашлось место. Равнозначны и равно-ярки Пушкин и ротмистр Кржижановский, Анна и Эмма, Парнок и его тетушка, Парнок и его портной. И живущая своей жизнью визитка. И стайка милых гладильщиц и прачек. А как важна невская кипяченая вода!
И вот - об этом неисчерпаемом, как элементарная частица, как Вселенная, собрании букв и слов, написали чуткие и знающие люди. О том, как они это понимают. И надо теперь - прочесть изначальный текст, прочесть их размышления - а это тоже захватывающе интересно, а потом думать, думать, и все лучше понимать, как прекрасен, многолик мир и люди в нем, становиться еще умнее, добрее, щедрее и прекраснее. А иначе зачем писать книги?