File:LuchihinVladimirNikolaevichDeadR.jpg

Rotated version of image 320px

Summary

Luchihin Vladimir Nikolaevich (Лучихин Владимир Николаевич, 19??.oo.oo - 2022.03.21, Ukraine)

Image by Telegram ^[1]

Original filename:

https://cdn4.telegram-cdn.org/file/WkSR5mhEMbf8muCtmC4RVe_2mS5HfIbUfHJC4Gh6BtzWdjM1wFI-JWx9eptGoamoQD0BZQKOtOuJ6y4SpWMZi8S5j82VnOzcAN_Zz9iHOrdEY6iPGof28cSXIM7f8Fzx8QYOaweA5BabLNMeuzjv9KBxkptcKiDrhDqVp1obSvLNAD9HooemomQQEq8r9gmqwZS_BvjZXAGnjR6Xey1G4lMA2br6Bq37jD7MMkLGNzHZTmVq6xFByBLHU7MrKUrHm0hcNLvcFyn7q6cQHHkpkyl0EkeHt3SNpEECDqTtQbs2MyxfnK2iFOElj2VWrgBPBmDXXhcjTceH-6uITailCA.jpg

Description

https://zona.media/article/2022/04/28/missing

«Тела нету, надежда есть». Родственники пропавших без вести российских солдат узнают об их смерти от сослуживцев и из интернета

Алла Константинова

28 апреля 2022, 15:16

«Безвестно отсутствующий» — такой статус получают убитые российские военнослужащие, тела которых так и остались на поле боя. Родственники узнают о гибели солдат от сослуживцев и находят фото их трупов в телеграм-каналах, пока в военкоматах им советуют не терять надежду и ждать. «Медиазона» поговорила с семьями военных, чьи останки находятся в Украине.

«Побросали их и разбежались кто куда»

Фотографию тела 24-летнего десантника Владимира Лучихина его девушка Татьяна увидела в украинском телеграм-канале «Ищи своих» в ночь на 31 марта. «Она утром звонит мне первому, ревет: "Дядь Леш, там выставили Вовы фотографию", — рассказывает Алексей Жихарев, дядя военнослужащего. — Я нашел, зашел — точно Вова».

На снимке, благодаря которому родственники узнали пропавшего месяц назад десантника, лицо молодого мужчины крупным планом: лоб синюшно-фиолетового цвета, нос сдвинут набок, запавшие глаза. «По фотографии видно, что он лежал где-то в холодильнике: на лице иней, — говорит Жихарев. — На втором фото — черный мешок и [на бирке] написана фамилия: Лучихин».

Алексей вспоминает, что за несколько дней до этого в том же телеграм-канале опубликовали снимки военных билетов сослуживцев Владимира из 247-го гвардейского десантно-штурмового Кавказского казачьего полка из-под Ставрополя. Чуть позже стали публиковать и фото трупов. «"Погиб, погиб, погиб" — было написано [под фото], — говорит дядя. — А нашего не было, поэтому мы еще и надеялись, что, может быть, где-то как-то живой, может, в плен попал».

В течение всего предыдущего месяца семья Владимира его безуспешно искала: последний раз он звонил домой 21 февраля из Крыма, где вместе с сослуживцами из ставропольской воинской части № 54801 находился на учениях, а потом пропал. По словам дяди военнослужащего, на учения в Крым они ездили «постоянно» и, когда Владимир сказал, что их будут передислоцировать, семья переживать не стала.

— Он сказал: «Нас передвигают дальше, куда точно — не знаю, но сказали, что связи там не будет». И телефоны, все вещи оставили они там, где жили [в палаточном лагере в Крыму], — говорит дядя Владимира. — После этого связи с ним не стало. И 24 февраля, когда военную операцию объявили, мы поняли — значит, перебросили их туда уже, на Украину, по-любому. Если они десантники, значит, там будут, в любом случае. И все, связи-то больше нету и… ну нету и нету, как бы.

За неделю до того, как родственники Лучихина увидели снимок его трупа из морга, Жихареву, по его словам, позвонил подполковник 247-го десантно-штурмового полка Роман Шутников. Военнослужащий рассказал Алексею о неопознанном теле в ростовском 522-м Центре приема, обработки и отправки погибших Южного военного округа — и предложил сделать тест ДНК.

— Я его тогда еще спрашиваю: «Так он все же, получается, погиб, что ли?» — говорит Жихарев. — «Мы, — говорит, — сомневаемся, потому что тела-то нет, мы же не можем сказать, что он погиб. Но как бы [труп] похож на Владимира». ДНК мы сделали — материал у матери брали — 24 марта отправили самолетом до Сочи, а в Сочи уже там его… [перенаправили]. Пришел ответ — не он.

10 марта девушке Владимира позвонили с неизвестного номера, продолжает Алексей. Мужской голос на том конце представился Татьяне сослуживцем Владимира Лучихина. Звонивший сказал, что он и еще несколько человек находятся в военном госпитале в Ростове-на-Дону, но ее молодого человека среди них нет — Владимир и еще трое солдат погибли.

— Рассказал, что 4 марта первая группа [военнослужащих] пошла к зданию где-то под Николаевом, я не знаю, что за задание боевое у них было, — рассказывает Алексей, который позже и сам связался с раненым сослуживцем племянника, попросив его рассказать детали того боя. — В районе аэродрома, что ли, это было. Четыре человека с их отделения шло. Владимир, как командир отделения, и три солдата. Они нарвались на засаду, и там бой… остальные товарищи их прикрывали: услышали перестрелку, и второе отделение двинулось за ними.

Вместе с Лучихиным под Николаевом под обстрел попали Дмитрий Самохин, Александр Бреев и Дмитрий Варфоломеев.

Cослуживец Владимира вспоминал, что на месте стрельбы они обнаружили раненых ребят из первой группы.

— Когда, говорят, они уже подходили, все наши лежали. Некоторые были раненые, но живые, — пересказывает Алексей диалог с выжившим военнослужащим, а затем вздыхает. — Сейчас, немножко соберусь, тяжеловато как-то… У кого-то ноги истекали кровью. Им начали оказывать помощь, видимо, вытаскивать… но бой-то продолжался. Когда начали тела уже вытаскивать, пошел обстрел. И, похоже, они побросали их и разбежались кто куда. Кто-то уже раненый был… Получается, то, что они не вытащили тела своих товарищей, там оставили, отступили… и вот эти тела уже попали к украинцам.

В этой точке история пропажи его племянника «переходит в разряд непонятных», продолжает Алексей.

После звонка из госпиталя 10 марта родственники Лучихина, Самохина, Бреева и Варфоломеева запросили в воинской части информацию о местонахождении солдат, но в официальных списках погибших этих военнослужащих не оказалось. В областном военкомате и на горячей линии Минобороны никакой информации о них также не было в течение всего марта.

— И родители, и жены солдат искали, — говорит Алексей. — Написали письмо Путину. Пришел ответ: «Разобраться» — и его, естественно, [перенаправили] в часть. А что часть может сделать?

Это письмо, по его словам, «по кругу и пошло». Родные Владимира обращались и в главную военную прокуратуру, и в прокуратуру Ставропольского края, но внятного ответа не получили.

— Прокуратура пересылала эти письма туда-сюда, нам приходили эти уведомления: «Согласно статье такой-то, там-то и там-то письмо рассматривается» — вот это вот все. Я даже узнал фамилию подполковника, который был непосредственно на месте событий — Рамонов Эльбрус Борисович, — вспоминает дядя военнослужащего. — Звоню в ту воинскую часть их, говорю: «Мне нужен полковник Рамонов». А девушка на коммутаторе говорит: «Его нет, он у нас в госпитале лежит — в Москве, в Бурденко». Каждый день звонил, потому что мать-то у Владимира в шоке была, не могла даже разговаривать… сами понимаете, такая травма. А мне все отвечают: «В списках погибших Лучихина нет».

По словам дяди Владимира, в начале апреля в воинской части № 54801 прошла панихида по погибшим военнослужащим. «Фотографии были выставлены, священника приглашали, он проводил молебен, — говорит Алексей. — Я насчитал там 54 фотографии, но наших [погибших 4 марта под Николаевом военнослужащих] там не было».

more

В понедельник, 25 апреля «Медиазона» опубликовала исследование о погибших в войне с Украиной, составленное по открытым данным. На тот момент нам удалось установить 15 человек, служивших в 247-ом гвардейском десантно-штурмовом Кавказском казачьем полку из-под Ставрополя, в том числе командира полка Константина Зизевского. Эти данные оказались неполными.

Уже после публикации с «Медиазоной» связался источник, близкий к 247-му десантно-штурмовому полку. Он прислал список из 60 фамилий. Таблица озаглавлена «Список похороненных», напротив фамилий выставлены отметки — «погребен», «днк» или галочка, а также неразборчивые подписи от руки. Часть фамилий не сопровождается каким-либо комментарием.

Портреты 55 военнослужащих были выставлены во время панихиды в актовом зале полка. «Медиазоне» удалось сопоставить часть фото с фамилиями из списка и таким образом подтвердить гибель 40 военнослужащих 247 полка ВДВ. Еще 15 фото опознать не удалось.

Еще один военнослужащий 247-го полка упоминался как убитый в Украине в других СМИ. Таким образом, «Медиазоне» удалось идентифицировать 41 десантника из 247 полка, погибшего в Украине.

В самом конце списка, переданного источником, есть и фамилии пятерых солдат: Варфоломеева Дмитрия Сергеевича, Самохина Дмитрия Александровича, Лучихина Владимира Николаевича, Бреева Александра Александровича. Напротив фамилии Варфоломеева стоит галочка, остальные военнослужащие приводятся без каких-либо пометок.

Even more

В одном из последних разговоров с Жихаревым подполковник Роман Шутников, по предложению которого мать Владимира в марте сдавала ДНК-тест, упомянул, что Лучихина и других солдат его отделения признали «без вести отсутствующими». Позже тот же статус в воинской части озвучили по телефону и матери Владимира, говорит Алексей.

— Не понял, говорю, — возмущается дядя погибшего. — Как понять «без вести отсутствующий»? Солдат оставил воинскую часть самовольно, что ли? А он, Шутников, говорит: «Нет, без вести отсутствующий — то есть, [военнослужащий] не зачислен ни в список погибших, ни в живых нет его».

Алексей говорит что не может понять, почему тела погибших так и не забрали с поля боя. Он опасается, что тела племянника и его сослуживцев в Украине «бросят в общую яму».

— Одна из жен [погибших] подошла к замполиту: давайте действовать, забирать эти тела, раз уж нам известно, что они там, — рассказывает Алексей. — А он взял и ответил: «Что я вам, поеду туда на своей машине их забирать, на Украину?».

«Жду, пока наши возьмут Харьков, и поеду туда сам»

Отец 20-летнего контрактника Дмитрия Красоткина также узнал о гибели сына от его сослуживцев по воинской части № 64044 из Пскова. В списках части военный с конца марта числится среди без вести пропавших.

— 27 марта позвонил из части полковник и сообщил, что сын без вести пропал, — говорит отец военнослужащего Александр Красоткин. — Сказали: пропал, тела нету, где-то на территории Харькова оно находится, а где — закопано в землю или у каких-то служб, которые их забирали — [неизвестно].

Как именно Александру удалось связаться с сослуживцами сына, он не рассказывает: «Им нельзя говорить, им сказали ничего не говорить». История гибели Дмитрия похожа на ту, которую рассказали сослуживцы погибшего под Николаевом Владимира Лучихина:

— Я знаю, что мой сын выходил в колонне, они попали в засаду, их расстреляли, — нервничая, рассказывает Александр. — Было утро, только еще светало. В центре города где-то… И он умирал там практически на руках у кого-то. Мне неинтересно, сколько [солдат] погибло, сколько выжило, я знаю только, что мой сын в той операции был убит — он потерял сознание, а дальше… они убежали и его бросили. Все. Больше я ничего не знаю. Бросили, потому что они в засаду попали, их обстреливали, а пацаны молодые, испугались и убежали. А где тело — я не знаю. Меня волнует вопрос, как мне забрать тело с Украины, а именно из Харькова.

Александр говорит, что «устал бороться с системой», и не верит военнослужащим, которые пытаются вселить надежду в него и других родственников пропавших без вести солдат.

— Я месяц куда только не подавал [заявления], никто мне ничего не скажет: тела нет и все, — говорит он. — Никто и не собирается их искать, мы же прекрасно с вами понимаем: когда Харьков возьмем, тогда будут тела и будут узнавать, у гражданских там спрашивать, кто там видел… больше никак. Ехать самому с лопатой я не могу, потому что там [в Харькове] еще нету российских войск.

Погибшие Дмитрий Варфоломеев, Дмитрий Самохин и Александр Бреев. Иллюстрация: Борис Хмельный / Медиазона

Красоткин признается, что уже давно не надеется найти сына живым: «Я человек адекватный и понимаю, что когда стреляют очередью в спину, не может выжить человек. Много людей [из части] пропало без вести, [родственникам] говорят то же самое: "Тела нету, надежда есть". Но то больше для успокоения души матерей там, бабушек, жен. Всякое бывает, но в данной ситуации уже полтора месяца прошло. Бегать по лесу босиком, прятаться там где-то — я в это не верю».

По словам Александра, он одобрил выбор сына, когда тот решил идти служить по контракту. «Я был только за, я патриот своей родины. Есть воинская служба. Нужно? Иди. Война — гибнут люди, я понимаю… и это боль для меня… но по-другому никак нельзя. Я бы тоже пошел [на войну], если бы у меня возможность была, — говорит он. — Я вот жду, пока наши возьмут Харьков, и поеду туда сам. У кого там пропали солдаты — мы поедем туда вместе, думаю. Сейчас бесполезно что-то предпринимать, нас туда просто не пустят».

«Нашли танк, но тела нет»

Статус «безвестно отсутствующий» с точки зрения российского законодательства корректнее, чем «без вести пропавший», говорит Антон Щербак, юрист «Солдатских матерей Петербурга». Однако признать человека безвестно отсутствующим может только суд, добавляет он.

— Суд может установить этот статус по истечению года после последних известий о человеке, — уточняет Щербак. — Все остальное — скорее всего, неформально: [в армии] не знают, где военнослужащий, и говорят, что он безвестно отсутствующий. Но с юридической точки зрения, конечно, об этом говорить рано.

Не зафиксированный судом юридический статус пропавшего солдата исключает ответственность государства за эту пропажу, согласна с коллегой глава «Солдатских матерей Петербурга» Оксана Парамонова.

— Если процедура не соблюдена, то говорить о том, что это официальный статус, за которым что-то следует, сложно, — говорит она.

Глава организации рассказывает, что с начала вторжения российских войск в Украину 24 февраля количество обращений к ним возросло почти в 10 раз — к ним обратились около 200 семей, и «почти 100 процентов обращений связаны с войной».

Если в начале войны люди чаще жаловались на отсутствие связи с военнослужащими, незаконное оформление контрактов и привлечение срочников к военным действиям, то сейчас все больше сообщений о раненых, пропавших и убитых солдатах, говорит Парамонова. Их организация оказывает пострадавшим только информационно-методическую помощь, так как с октября 2021 года ограничила свою деятельность из-за закона «об иностранных агентах».

— Общалась с матерью — связь последняя с сыном была в начале марта, когда он в поезде был, и их отправляли в Украину, — говорит Парамонова. — В середине марта мать сослуживца сообщила, что [другие солдаты] нашли танк, в составе экипажа которого ее сын был, но тела нет. И вот той матери — она из Марий Эл — тоже говорят, что ее сын в списке пропавших без вести.

Несмотря на то, что родственники военнослужащего могли видеть его тело на видеозаписи или на фото в интернете, государство на этом основании не признает его погибшим — для этого необходимо получить свидетельство о смерти, говорит директор правозащитной инициативы «Гражданин и армия» Сергей Кривенко.

— Без свидетельства действительно довольно сложно признать человека погибшим, зафиксировать факт [смерти] и идентифицировать тело, — говорит он.

При этом суд может признать военнослужащего умершим спустя два года после окончания боевых действий, добавляет Антон Щербак.

— Соответственно, родственники, чтобы получить свидетельство о смерти, сначала должны получить решение суда, — уточняет он. — И только после этого они имеют право на все выплаты, страховки там и прочее.

Но со сбором документов для получения страховой и единовременной выплат — в общей сложности это почти 7,5 миллионов рублей — семьям придется собрать внушительный комплект документов от военкомата, добавляет Кривенко. На это могут уйти годы.

— В перечень документов включены свидетельство о смерти, выписка из приказа командира части, справка о наступлении страхового случая, заключение военно-врачебной комиссии и ряд других документов, — перечисляет правозащитник. — Внутри армии коммуникация ведь тоже не лучшим способом обеспечена, а оформлением документов, по идее, должны заниматься военные комиссариаты, они должны запросы оформлять, получать справки. Добиться от воинских частей, особенно в период проведения всех операций, войн и так далее — чрезвычайно трудно, а иногда практически невозможно. Иногда приходится буквально годами доказывать, что военнослужащий был привлечен для выполнения специальных задач, а приказа [об этом], оказывается, нету…».

Несколько лет назад в городе Козьмодемьянск сотрудникам военкомата пришлось буквально силой удерживать военнослужащих части, которые привезли груз 200, добавляет правозащитник.

— Я помню историю: груз 200 сопровождали военнослужащие — в принципе сопровождение военнослужащими той же части обязательно, — говорит Кривенко. — Они его привезли в районный военкомат, и их неделю не отпускали, добиваясь, чтобы им выдали необходимые документы: об исключении из списков личного состава, о наступлении страхового случая, о гибели… чтобы все было оформлено так, чтобы можно получить [выплаты]. То есть и военкоматы понимают, что добиться получения документов будет сложно — даже берут вот, можно сказать, заложников.

При участии Дмитрия Трещанина

Редактор: Агата Щеглова

Mentioned

The following orks are mentioned in the section above:

Варфоломеева Дмитрий Сергеевич

Самохин Дмитрий Александрович

Лучихин Владимир Николаевич

Бреев Александр Александрович

The author of the original description claims, that they are five (while only four are actually listed)

References

References