Политэкономия от макака-резуса

Политэкономия от макака-резуса есть модель социализма, построенная на основе питомника обезьян в Сухуми. Автор: Константин Семёнов. Текст копипастится по публикации

Политэкономия от макака-резуса

Доктор, вы признаёте эволюцию? Верите, что человек произошёл от обезьяны? Как это не важно? Ах, для лечения не важно? Не знаю, не знаю… По-моему, очень даже важно. К потомкам древних приматов один подход, к божественному созданию — совсем другой. Одинаковый? Мм-нда… Интересный у вас подход!
А я, доктор, эволюционист. У меня даже фамилия подходящая — Дарвинг. Не Дарвин, а Дарвинг. Виктор Васильевич Дарвинг. Нет-нет, на диван я не лягу. Не уговаривайте… Нет! Ар-р-р!... Нет! Ар-р-р гхык!
Извините, я не хотел вас напугать. Правда? Ну и отлично! И знаете что, не смотрите мне в глаза: не люблю!
О чём это я?.. В общем, с такой фамилией, как вы понимаете, мне был прямой путь в биологию. Да, доктор, я биолог. Кандидат наук, докторскую писал. Если бы не… Можно водички?
Как вы теперь понимаете, я тоже имею некоторое представление о человеческой психике. Не так уж она отличается от психики, к примеру, павиана-анубиса, не говоря уж… Короче, никаких психических травм в детстве я не имел. Ни явных, ни скрытых — никаких. И, вообще, собака зарыта совсем не там. Собака… собака… Вы знаете, что павианов называют ещё собакоголовыми? Это я к слову.
Короче, было это аккурат перед Перестройкой. Работал я тогда в группе профессора Вольского, изучали мы особенности социальных структур макак-резусов. Считается, что по социальной структуре на человеческое общество больше всего похожи стада собакоголовых: павианов, бабуинов и прочих. Не знаю, по-моему, макаки похожи на нас не меньше.
Работали мы тогда… короче, на Юге России работали. Места — сказка! Воздух, лес, речка, девушки! Нет, самые настоящие девушки, не макаки.
Вы когда-нибудь видели макака-резуса, доктор? О, вы много потеряли! Самцы достигают семнадцати килограмм, справиться с ними даже мужчине непросто. А уж когда они в стае!.. Была у нас кавказская овчарка по кличке Шамиль — шестьдесят кило мускулов. Красавец, волкодав, чемпион. При виде макак он старался стать невидимым. Замечательные зверюшки, доктор! Умные, любопытные, наглые, агрессивные, трусливые, подлые…перечень можно продолжать. К тому же очень властолюбивые и с поразительной адаптацией. По-моему, они способны приспособиться к любой обстановке. Как вам психологический портрет? Никого не напоминает?
Жили они на острове. Там река такой интересный изгиб делает… Вообще-то, макаки воды не боятся, но то была горная река — бурная и холодная. Один дурачок молодой попробовал — и всё, больше они туда ни ногой. То есть, ни лапой. Умные, сволочи!
Что ели? А полно вам, доктор — это же юг! Или вы думаете, им обязательно бананы нужны? Нет, эти гады жрут всё что угодно — от корешков до ящериц. Они даже крапиву жрут!
Наша…то есть, их стая… Тьфу! Короче, наблюдали мы за стаей из десятка взрослых самцов, пятнадцати самок и сколько-то там детёнышей. Обычная стая с классической социальной структурой. Вертикалью власти, как сейчас говорят.
Вожак — здоровенный наглый самец с пепельными бакенбардами и клыками чуть меньше, чем у Шамиля. Звали его Цезарь. Альфа-самец. Доминант. Пахан.
Двое Бета-самцов — своего рода дворяне и силовые структуры в одном лице. Каждый мечтает занять трон и каждый больше всего на свете боится, что сделает это его «товарищ». Рэм и Троцкий. Первый — натуральный «качок», агрессивный, но недалёкий. Второй — из тех, кто, как говорится, без мыла кому угодно в задницу влезет. Хитрый, трусливо-жестокий и подозрительный.
Вот и вся «элита».
Остальные семеро — это, пользуясь современной терминологией, «шестёрки», «мужики» и «подонки». Причём если граница между первыми и вторыми довольно расплывчата, то «подонки» — это навсегда. Со дна иерархической пирамиды лестницы наверх нет.
Собственно, вот практически и вся структура стаи. Да, было там ещё штук пять-семь подростков мужского пола. По юности лет они занимали место где-то между «подонками» и «мужиками». Вот теперь, точно, всё.
Женщины? В смысле, самки? Как и положено, все самки находились в «пользовании» элиты. Остальные самцы делали вид, что им это не очень-то и надо. Иногда и им перепадало, но редко. Да нет, всё как раз естественно. Добровольно. Можно даже сказать, полюбовно, в смысле, по любви. Нет, я не шучу. Сами подумайте, кто для самок более привлекателен? «Мужик», у которого если и есть что, то только потому, что не отняли Рэм с Троцким? Или элита, один вид которой говорит: «Вот плечо, на которое можно опереться! Вот на кого должны походить мои дети!» А у нас разве не так? В конце концов, путь к сердцу женщины лежит через желудок. Не согласны? Да ерунда, просто понятие «желудок» с первобытных времён сильно изменилось. Теперь «быть сытым» — это нечто большее; еда, впрочем, тоже никуда не делась. То-то же! Удивляете вы меня иногда, психологи! Нет, на всякий случай, конечно, Цезарю приходилось приглядывать — мало ли…
Теперь о нас. Наша стая… простите, группа была поменьше. Профессор Вольский Лев Семёнович, руководитель. Степан Кривяк, заместитель. Двое научных сотрудников: я и Кира Иониди. Один лаборант, две лаборантки. Повариха, рабочие, водители, завхоз Омар и кобель Шамиль. Впрочем, Омар тоже… ну да ладно.
В общем, работа шла, как обычно. Полевые работы, научные споры, шашлыки под сухое вино, ночные…э-э… экскурсии. Эх!..
А потом пришла эта телеграмма из института. ЦУ, блин!
«Срочно! На имеющемся материале (стая макак-резусов) провести исследования на тему: “Социальная структура в условиях коренного изменения производительных сил и производственных отношений”. Финансирование — без ограничений. Научное руководство и ответственность — Вольский Л.С. Для контроля к вам прибудет тов. Реутов Е. И.». Дата, подпись. Всё.
— Что они там, — вытаращил глаза Вольский, — совсем?..
— Оба-а-а-лдэли! — широко зевнул Омар. Он пятую ночь подряд водил лаборантку Свету на экскурсию и очень уставал. — От бездэлья!
Я тоже вчера звал на экскурсию Кирочку Иониди, получил надменный отказ, не выспался и был в расстроенных чувствах.
— Производительные силы у макак? — зло спросил я. — Лапы, зубы и половой аппарат! Маразматики!
— Тише, Виктор, — поморщился профессор.
— Зуля научился веточкой мурашей из муравейников выковыривать, — объявила лаборантка Вика.
— Веточка в качестве производительных сил, — усмехнулся я. — Отлично! А производственные отношения, надо полагать, это кода Цезарь заедет твоему Зуле в ухо и сожрёт «мурашей» сам.
— Бред! — подвёл итог Степан. — Надо вам, Лев Семёнович, в посёлок ехать, звонить.
— Да-да, Степан. Давайте прямо завтра и…
— Стоп! — проснулся вдруг Омар.— Что там такое про дэньги?
— Финансирование без ограничений, — прочёл Лев Семёнович.
Наступила долгая пауза. Слышно было, как на другой стороне реки кого-то распекает Троцкий. Первым опомнился Кривяк.
— Интересно. Сколько лет работаю… — он помолчал и вдруг улыбнулся: — Товарищи, я думаю, учитывая этот небольшой нюанс, мы, как советские учёные, просто-таки обязаны сделать всё возможное для достижения поставленной цели.
— Невозможное тоже, — уточнил Омар.
— Может, научишь, деятель? — взвился я. — Куда апельсины для макак дел?
— Шашлык кушал? Кушал! — Омар от волнения напрочь забыл про акцент. — Советский учёный! Стыдно!
И тут встала Кира. Чёрные волосы, белая маечка с волнующими выпуклостями, шоколадные ножки в мини-шортиках, глаза…. Все сразу замолчали. Кирочка скромно взмахнула ресницами и промурлыкала:
— Я, кажется, знаю, что надо делать.
Доктор, вы верите в женскую гениальность? Да-да, вы правильно поняли — идея эксперимента была поистине гениальной!1 Эх, Кира…
Подготовились быстро. И «финансирование без ограничений» помогло, а ещё больше — тов. Реутов Е. И, Егор Ильич. Черт его знает, кем он там был. Обычно в таких случаях многозначительно показывают наверх. Холёный хлыщ лет сорока, знаете, из тех, что сразу видно — ему можно. Всё можно. Но вопросы решал мгновенно, врать не буду. Омар при нём прямо расцвёл. Ещё бы! Это ж не снабжение стало, а волшебство. То лишнего радиоошейника не допросишься, а теперь… любой научный дефицит доставлялся сразу и полностью. Телекамеры — фантастика! Извольте получить. Телефонная связь? Нет проблем! Надо изготовить что-то необычное? Давайте чертежи!
Через месяц на острове выросли сооружения, которым предстояло положить конец беззаботной райской жизни наших макак.
Центральное место занял «магазин» — длинный прозрачный ящик, разделённый перегородками на отсеки. Начинка отсеков поражала обезьянье воображение наповал, от неё захватывало дух. Знаете, как определить, что у макак захватывает дух? Очень просто — у них текут слюни. В отсеках лежали: грузинский виноград, марокканские апельсины, египетские бананы и отборные яблоки сорта «Джонатан», выменянные Омаром у местного населения на бочки из-под солярки.
Макаки повели себя предсказуемо. Как сказал бы Омар, «мартышкы обаддэли». Они орали, визжали, носились по ящику туда-сюда, искали в стекле дырки, пробовали на зуб, пытались разбить, плевались и даже кидались фекалиями. Короче, занимались исследованиями. Через полчаса, убедившись, что подлые люди запрятали сокровища надёжно, макаки тактику изменили. Они принялись клянчить. При этом норовили показать, что без вкусненького их ждёт немедленная и мучительная смерть. А если замечательные и горячо любимые люди достанут им еду, то они в ответ тоже могут сделать много полезного. Например, повычёсывать у людей насекомых из волос. Ещё через полчаса настроение начало понемногу меняться: «Жадные люди не хотят пожалеть бедных макак? А если цапнуть?»
Дальше ждать было опасно.
— Цезарь хороший! — ласково сказала Кира. — Цезарь умный и красивый! Смотри, что у меня есть!
И протянула вожаку круглый алюминиевый жетон, похожий на двадцатикопеечную монетку. Цезарь любил, когда его хвалили, но он хотел виноград, а не железку. Жетон его не заинтересовал.
— Ах, какой красивый жетон! — поцокала языком Кира. — Ах, ах! Блестит! Ни у кого такого нет! Не хочешь? Троцкий, возьми ты! Ах, ах!
Троцкий протянул руку, и тут же вперёд рванул Цезарь. Одной лапой он заехал Троцкому в ухо, другой схватил жетон и спрятал его за щёку. Огляделся, рявкнул для порядка, показав подданным клыки, и стал рассматривать жетон. Он вертел его, пробовал на зуб, пытался приладить на лоб. Алюминий ярко сверкал на солнце, стая восторженно выла, Троцкий дрожал от зависти, вожак надувался от гордости. Про виноград он временно забыл.
— Цезарь! — громко сказал я. — У меня тоже железка есть! Такая же. Видишь?
Цезарь подошёл, осмотрел второй жетон. Свой он на всякий случай опять спрятал за щёку. Протянул руку…
— Нет! Мой! — сказал я, Цезарь фыркнул. — А теперь смотри! Смотри внимательно, Цезарь! Беру железку и опускаю её сюда… Оп!
Жетон провалился в щель на передней панели ящика, внутри щёлкнуло, и на панели приподнялась заслонка. Из заслонки выскочил апельсин, скользнул в желоб. Чуть покатался туда-сюда, как шарик в розыгрыше «Спортлото», и замер, блестя оранжевым боком. Заслонка закрылась.
Не скрою, доктор, в этот момент все мы на миг затаили дыхание: как же — исторический момент!
Но ничего не произошло. Цезарь спокойно взял апельсин и слопал его вместе с кожурой. Жетон он тоже проглотил. Потом уставился на меня наглыми глазами и стал ныть. Вероятно, желал сказать, что не успел распробовать. Связи между жетоном, опускаемым в щель, и выскакивающим деликатесом, он не уловил. Пришлось показывать ещё раз. И ещё. И ещё.
И ещё.
Всё-таки, доктор, макаки — это не шимпанзе. Нет, в конце концов, они всё поняли. К тому времени Цезарь объелся и стал великодушным. Он даже угостил Рэма с Троцким и самок: Зиту и Гиту. У тех как раз была течка, и элита крутила с ними любовь по очереди. Вернее, по справедливости. Сначала вожак, снова вожак, опять вожак, ну а потом, если вожак не против…
Опять я отвлёкся. В общем, первым связь уловил не Цезарь, а Троцкий. Он же первым сам засунул жетон в щель и получил банан. Вожак и Рэм были так удивлены, что даже не попробовали отнять. А может, уже обожрались. Хотя это вряд ли…
К вечеру уже вся стая прекрасно понимала, что нужно делать, чтоб получить вкусную еду. Мы ещё немного дали им порезвиться, оставили немного жетонов (кому досталось, сразу спрятали за щёки) и поехали к себе. Отмечать. Омар при помощи тов. Реутова добыл армянский коньяк «Двин». Помнится, первый тост провозгласил сам тов. Реутов:
— За эксперимент, выводящий биологию на новый уровень! На уровень научного обоснования неизбежности социально-исторических преобразований! — красиво и непонятно сказал он и повернулся к Кирочке: — За автора идеи, самого обворожительного биолога страны!
— Правылно! — поддержал Омар. — За вас, Ыгор Ылыч!
— Спасибо, Егор Ильич! — улыбнулась Кира.
— Егор, — улыбнулся в ответ тов. Реутов. — Зовите меня Егор.
«Сволочь!» — подумал я.
Следующий день мы дали обезьянам отдохнуть, а потом начали устанавливать «фабрики». Такие специальные автоматы с длинным рычагом. Если рычаг покачать определённое время, то автомат выплёвывает алюминиевый жетон. На который в свою очередь можно отовариться в «магазине». Поработал на «фабрике», получил «денежку» — сходил в «магазин».
А, доктор? Это Кира придумала. «Гениально! — оценил Реутов. — Труд - Деньги - Товар. Классика!». «Интересно, — осторожно поддержал Кривяк. Профессор Вольский сказал: «Гм-м!». А Омар высказался вполне определённо и даже без акцента: «Не будут мартышки по формуле работать!». У Омара отношения с макаками были сложными: «Нэ может, чтоб из такой сволоч чэлавэк получился! Ошибся твой тёзка, Витя». Это он про Дарвина. Но Цезаря Омар уважал.
Да-да, продолжаю! Качать рычаг макаки научились легко. Запросто научились. Но и только! Дальше образовался тупик. Макаки с удовольствием качали рычаги, получали жетоны, шумно радовались, засовывали жетоны за щёку и… бежали к нам клянчить жетоны для «магазина». Они явно не могли понять, что железки, которые выдаёт автомат точно такие же, как и те, что дают люди. Что на них точно так же можно получить банан. Похоже, волшебными железками, превращающимися в жратву, для них были только те, которые давали им люди. В крайнем случае те, которые у людей можно стырить или отнять. А то, что выплёвал автомат — это так, ерунда. Их можно вставить себе в глазницу, прилепить на лоб, поиграть, но не больше того. Но и отдавать их никому тоже нельзя, потому что — МОЁ! Сунуть за щёку — и всё. Что, люди просят? Хотят что-то показать? Не давать! Пусть свои, волшебные, дают! Дайте, пожалуйста! Дайте! Дайте, гады!
Что мы только ни делали — всё без толку. Бегают, твари, с набитыми жетонами ртами и клянчат те же жетоны у нас. И так третий день. Тупик!
— Туповаты макаки, — сказал Реутов, задумчиво глядя на бокал с коньяком. — Надо было с шимпанзе пробовать. Хотя у тех иерархия на нашу не так похожа... Может, с бабуинами?..
— Егор, — поднял бокал Кривяк, — давно хочу спросить, почему вам так важна социализация, сходная с человеческой?
— А зачем нам другая? — поднял бровь Реутов. — Мы денег на ветер не бросаем. Ну что, выпьем за благополучный провал?
Мы сидели в лаборатории. На столах коньяк и вино, фрукты и шашлык. За столами унылые пасмурные лица. То ли прощание, то ли поминки. Прощание с мечтой, поминки по безграничному финансированию.
— Жаль, — вздохнул Омар. — Так работали… Маар-р-р-тышки!
— А я верю в наших резусов, — сказала лаборантка Вика. — Надо только ещё немножечко подождать. Вон, смотрите, кто-то к «магазину» подошёл!
Доктор, я говорил вам, что у нас телекамеры были? Склероз… Так вот, мы этими камерами весь остров позаставили. А картинки приходили на мониторы. Мы тогда и слова такого не знали, экранами назвали. И вот сейчас на одном из экранов появился силуэт. Выглянула луна, силуэт превратился в средних размеров макака.
— Это Зуля! — обрадовалась Вика. — Смотрите!
— На что? — хмыкнул Реутов. — Как ещё один придурок будет пытаться просочиться через стекло? Кира, не хотите ли пройтись, у меня…
— И-и-и! — завизжала Вика. — Во-о-от!
Профессор Вольский вздрогнул и проснулся. Омар поперхнулся шашлыком. На улице громко залаял Шамиль.
А на экране, в ореоле лунного света стоял трёхлетний самец Зуля и что-то с удовольствием ел.
— Что у него? — резко спросил Степан. — Где взял?
Зуля проглотил последний кусок и облизнулся. На секунду он глянул прямо в камеру. Вика клялась, что видела, как он подмигнул. Потом Зуля засунул пальцы в рот, вытащил жетон и аккуратно засунул его в прорезь. Заслонка открылась, и в лоток, матово поблёскивая наливными боками, выкатилось яблоко.
Наступившую тишину первым нарушил тов. Реутов:
— Яблоко?.. — и внимательно посмотрел на Киру. — Символично…
И ведь он был прав, доктор, ох, как прав! В тот жаркий летний вечер наши макаки покинули свой обезьяний Рай. Они ещё этого не знали, но… Можно воды, доктор?
С того момента время помчалось, словно подгоняемое ветром. Даже ураганом. Ураганом перемен.
День Зуля походил в первопроходцах. За это время его статус неимоверно вырос — он практически стал вторым чело… простите, макакой в стае. Рэм смотрел на него как на волшебника, Троцкий заботливо выискивал вшей, Зита и Гита становились в соблазнительные позы. Зуля балдел и уже начинал пытаться руководить стаей, вместо вожака. Цезарь весь день был необычно задумчив и тих. «Думает, — уверял Омар. — Падажды, он ещё им покажет!». Так и вышло. Вечером Цезарь опустил в щель свой жетон, «купил» банан и заорал так, что наш Шамиль спрятался в кустах. После чего Цезарь последовательно предпринял ряд крайне необходимых мер: отдубасил Зулю, сожрал банан, публично спарился с Зитой и Гитой и заехал обоим приближённым по уху. Встал перед стаей, оскалил клыки и демонстративно похлопал себя по гениталиям. «Всех послал! — прокомментировал Омар. — Дисциплина! Маладэц!»
Цезарь волновался не зря: изменения в стае нарастали стремительно. Удостоверившись, что не только люди могут повелевать железом, макаки очень быстро научились всему: качать рычаг, выбирать нужный отсек, опускать жетон в щель. Жрать они умели и раньше.
В течение нескольких дней социальная структура стаи макак-резусов претерпела изменений больше, чем за все предыдущие миллионы лет. Это был взрыв. Революция. Это был шок. Правда, непонятно, для кого больше.
Сначала работала вся стая, от вершины до самого дна иерархической пирамиды. От вожака до «подонков» — убогих и забитых членов обезьяньего сообщества. Это продолжалось недолго. Первыми перестали зарабатывать жетоны «подонки». Им никто не запрещал: автоматов было полно. Просто перестали — и всё. Вместо этого они стали попрошайничать возле магазина. Им редко что перепадало, разве что огрызок, из-за которого они тут же затевали драку. И тем не менее они упорно становились в позу унижения и протягивали дрожащие лапы. «Подайте кто может!» — легко читалось у них на мордах.
— Почему? — недоумевала Вика. — Почему они не хотят сами заработать?
— Лэнтяи! — объяснял Омар. — Из-за таких коммунизма никогда не будет.
И испуганно замолкал, глядя на тов. Реутова.
— Ничего, — только усмехался тот. — Всё правильно.
Следом выяснилась ещё одна особенность — макаки работали неодинаково. Одни, заработав жетон, тут же его проедали, другие — копили и тратили экономно. Один ничем до этого непримечательный самец Бут скопил целую кучу жетонов. Запрятал их в дупле дерева, потом перепрятал под камень, потом закопал в лесу. По сто раз бегал проверять, не украли ли.
— Вот и новый класс появляется, — довольно улыбался Егор Ильич. — Присмотритесь к ним.
— Отнимут, — возражал я.
Реутов снисходительно улыбался и начинал рассказывать Кире, как одиноко бывает успешным мужчинам.
Следующий шаг совершил Рэм. Он тоже плюнул на качалки с жетонами, уселся у магазина и стал собирать дань. К нему мгновенно присоединились Троцкий и Цезарь. Следом подтянулись Зита с Гитой и ещё несколько самок. Аппетит у них всех был отменный, и нормальному труженику потратить свой честно заработанный жетон стало проблематично. Труженики вымещали зло на попрошайках. Попробовали пробираться в магазин по ночам — Цезарь перенёс ставку туда. Некоторые попытались сопротивляться — им устроили публичную порку. В избиении посильное участие принимали и «подонки». В основном кидались калом.
Скоро установилось равновесие. Самые упорные продолжали зарабатывать жетоны, и даже их отоваривали. Только вот еда доставалась им редко. Сначала наедалась элита, потом элита кормила приближённых самок, и только потом у остальных появлялся шанс.
Выглядело это так. Очередной труженик получал за свой жетон банан — и его тут же забирал Цезарь. Нюхал, надкусывал и… царственным жестом протягивал назад. Труженик радостно хватал подарок, благодарил щедрого вожака. Вожак снисходительно принимал благодарность и иногда даже не отнимал подарок вновь. А иногда отнимал. И отдавал попрошайкам. Или опять труженику.
— Куражится! — огорчалась Вика.
— Даёт почувствовать своё иерархическое превосходство, — поправляла Кира.
— Правильно, Кирочка, — соглашался Реутов.
Омар ничего не говорил. С недавних пор он стал молчалив и даже что-то записывал в блокнот.
Шли дни. Ничего не менялось. Разве что Цезарь сообразил, что отнимать лучше не еду, а жетоны. А то он хочет апельсин, а эти идиоты получают бананы. Тружеников становилось меньше, попрошаек больше. Бут продолжал копить жетоны и всё чаще о чём-то «шептался» с Троцким.
Тогда мы разделили магазин. Это я придумал, доктор. Отделили отсеки друг от друга и поставили их в разных концах острова.
Элита растерялась. Их всего трое, а магазинов теперь четыре, за всеми не уследить. Неблагодарные подданные, понятное дело, лезут туда, где начальства сейчас нет. У автоматов их тоже не перехватить: тех ещё больше. Как жить? Неужто работать?
Рэм, Троцкий и даже спустившийся с пьедестала Цезарь гонялись по всему острову за членами стаи, а мы гадали и делали ставки.
Омар предположил, что Цезарь и гвардия устроят террор и заставят стаю работать на себя силой. Он плохо знал макак, наш завхоз. Проиграл Омар и очень расстроился.
Остальным было ясно, что элита примет в свои ряды ещё кого-нибудь. Но вот кого?
Вика надеялась, что приблизят Зулю. Ох, женщины…
Я и Кривяк ставили на Мака. Типичная «шестёрка», Мак готов был расшибиться, чтоб доказать преданность. К тому же здоровяк. Мы тоже ошиблись.
Вольский угадывать отказался. По-моему, он уже ничего не понимал.
Кира и Реутов поставили на Бута и выиграли. Ладно Кира, но Реутов… Он-то откуда?..Обидно.
Элита приняла Бута. Теперь их стало четверо, по числу магазинов. Конечно, Бут не обладал нужным авторитетом, и поначалу ему пришлось туго. Его не воспринимали всерьёз, огрызались, били. Но это было привычно, Цезарь прекрасно знал, как решать такую проблему. Сопротивляющимся доходчиво разъяснили: «Это — наш. Будете бузить — вырвем лапы!».
Опять стабильность. Но уже на новом уровне. Всё-таки теперь возле каждого отсека дежурил только один из элиты. Появилась свобода выбора. Можно было сговориться и попереть к магазину кучей — кому-нибудь, глядишь, и повезёт. Можно найти слабое звено и попробовать напугать. В качестве слабого звена чаще всего по старинке выбирали Бута. Не будет же он всё время жаловаться. Бут жаловаться не стал. Вместо этого он несколько раз бегал в свой тайник. После чего рядом с ним появился здоровяк Мак.
— Вот так! — снисходительно улыбался мне Реутов. — Недооцениваете вы силу финансов, дорогой Дарвинг.
— Отнимут! — больше из упрямства повторял я.
А потом случилась сенсация. Да такая, что даже Вольский захлопал глазами. Зита стала ходить налево. Вроде бы ничего особенного: контроль ослаб, и стало можно позволить себе слабость. Так-то оно так, только за удовольствие Зита просила жетон.
— Прастытутка! — расстроился Омар и почему-то посмотрел на лаборантку Свету.
Скоро примеру Зиты последовала и Гита. Потом и остальные.
В остальном всё было спокойно.
— Надо их встряхнуть, — решил Реутов. — Для начала поднимем расценки.
Мы мало что поняли: эксперимент всё дальше отклонялся от биологии. Разве что Кира ещё держала марку. Или делала вид.
А всё оказалось просто. Рабочие отрегулировали автоматы так, чтобы для получения жетона рычаг надо было качать в три раза дольше.
— Не заметят мартышки, — предсказал Омар и опять ошибся.
Заметили. Ещё как заметили. Заволновались. В смысле, пошли волнения. Нет, доктор, они не стали объявлять забастовку и выдвигать требования. Новый стресс они стали снимать как обычно — драться. Знаете, как они дерутся? Сначала идёт словесная перепалка. У них удивительно много специальных звуков, своего рода язык. Вот если ругаются двое равных, то они кричат так: «Аа-э-э!» Нет, пожалуй, пониже: «Аа-эы-ы!». Не полностью уверенный в своих силах угрожает так: «Аа-р-р-р!». Уверенный полностью просто открывает пасть и орёт, как оглашенный: «Аа-а-ар! Ар-гхык!» Что? Могут услышать на улице? Можно подумать… Ладно.
Короче, обстановка накалилась и опять стабилизировалась. Реутов задумался, но его опередила Кира.
Мы поставили ещё один отсек и заправили его не едой, а всякой несъедобной всячиной. Цезарь лично осмотрел через стекло новые товары и остался недоволен. Плюнул в витрину, швырнул кусок дерьма и ушёл. А зря.
Следом с полным ртом жетонов к новому магазину отправился Зуля. Назад вернулся уже не он, назад вернулся Бог. Ну, тот, кто совершил что-то небывалое. А как иначе можно назвать существо, которое смотрит на мир через солнцезащитные очки, имеет на шее жёлтый галстук с изображением пальмы и держит в руке ярко-красный детский флажок с надписью «1 Мая!»?
На этот раз Зуля поднялся не только выше вожака — он взлетел туда, где макак не могло быть по определению. Туда, где могли быть только ходящие на двух лапах боги. Это был шок! К Зуле боялись подойти. Перед ним склонялись. Сверкающие на солнце очки внушали ужас, красный флажок гипнотизировал, но больше всего поражал галстук. Когда Зуля вставал на задние лапы, галстук свисал ниже колен, и казалось, что у Зули появился громадный, страшно красивый и совершенно невообразимый… Что вы улыбаетесь, доктор? Именно так им и казалось! А вы бы что подумали? Улыбается он! А-ар!
Что? Нет, вожаком Зуля не стал. Почему, почему?.. Сам виноват! Дал, понимаете ли, примерить очки Троцкому — очень уж тот подлизывался. Разве боги так делают? Ну и всё. Очки тут же перешли к Цезарю. Дальше? Сами не понимаете? Видимо, Цезарь, глянув через очки, увидел, что бог-то липовый. Отнял галстук, отнял флаг, нацепил всё на себя, а Зуле взамен надавал по шее. Другие тоже добавили. Что поделать — такова судьба первопроходцев. Зато после этого новый магазин стал очень популярным, а макаки стали щеголять в таких нарядах, что можно было подавиться от смеха. Вика, правда, не смеялась.
Дальше? Дальше Егор Ильич заявил, что раз наши подопечные так далеко продвинулись, то пора их познакомить с инфляцией. Мы тогда и слова этого толком не знали, но тов. Реутов объяснил. Если раньше один жетон равнялся, к примеру, одному яблоку, то теперь то же яблоко будет стоить два жетона. Мы-то поняли быстро, а вот макакам объяснить оказалось сложнее. Никак не могли понять они сложностей рыночной экономики. Злились, стрессы срывали, как и положено, на тех, кто ниже. «Подонки» срывали злость на деревьях. Автоматам тоже досталось. От всех. Самые наглые даже на нас стали огрызаться, особенно на женщин. Света и Вика на остров уже не ездили. Киру пока не трогали. Инфляция? Когда за товар пришлось платить два жетона, желающих скопить денег впрок почти не осталось. Заработают жетон и сразу вперёд — проедать. А там как повезёт. Когда за банан пришлось отдавать три жетона — работать бросили все. Пришлось опять повысить курс до двух. Стабилизировалось… если это можно назвать стабильностью. Постоянные склоки, грабёж, драки. Макаки, конечно, никогда ангелами не были, но в драках всё же до увечий старались не доходить. А тут…
— Что ж это такое они построили? — спросил как-то Омар. — Капыталызм?
— Почему? — возразил я, глядя на Реутова. — «Средства производства» ничьи, а значит — общественные. Выходит, никакой это не капитализм, а самый настоящий социализм.
— Мартышкин, — уточнил Омар.
— А что? — мне словно вожжа под хвост попала. — Можно ещё: «Социализм с лицом макаки».
— Остряки, — улыбнулся тов. Реутов. — Социализм с лицом… Что-то в этом есть, надо будет запомнить.
Чего-то мне расхотелось продолжать, доктор… Ладно, только коротко. Дальше начались дворцовые перевороты. Вообще-то, это у макак бывает. Или кто один вожака скинет, или сразу группа. У нас как раз группа, точнее, банда. И банду эту сколотил Бут. Уж не знаю, как он там обрабатывал Троцкого, Рэма и Мака, как-то мы это пропустили. Но, уверен, что не последнюю роль сыграли накопленные жетоны, уж слишком много их вдруг появилось. Короче, сбросили они Цезаря. Потрепали… — будь здоров! Нет, вожаком стал не Бут, а Троцкий. Дня на три. Потом сбросили и его. И вот тогда уже на трон уселся Бут. Помню, Реутов был страшно доволен. Сказал, что эксперимент можно считать оконченным. Получилось, мол, то, что и должно было получиться. Блестящий результат. Всем, мол, спасибо за героический труд. Особое спасибо Кире Леонидовне, такой блестящий ум не должен пропадать зря, и если она хочет… Ну и так далее.
Кира Леонидовна тоже была довольной. И она явно хотела…
Ну, ничего, в последний день им настроение немного подпортили. Кто? Цезарь.
Отлежался наш тиран, зарастил раны и решил, видать, что лучше уж погибнуть стоя, чем жить на подачках. Тоже сволочь! Прибил он Бута. Вцепился в глотку и не отпустил, пока тот не испустил дух. Сам тоже пострадал: пока рвал Бута, Троцкий, Рэм и Мак рвали его. Но когда он, израненный и окровавленный, встал над мёртвым противником, остальные испуганно отпрянули. Смерть — сильный аргумент. Особенно — от своего соплеменника. Особенно, когда это впервые за миллионы лет. Цезарь тоже совершил небывалое. И тоже стал Богом.
Не знаю я, что с ними стало дальше. Дальше, как вы помните, в стране много чего началось.
Мы? Профессор Вольский работал в институте до самого конца. Нет, не до его, до конца института. Института же теперь нет, только помещения, которые сдают в аренду. Кривяк? Так он как раз и сдаёт. Ага, научился. Света вышла замуж, живёт обычной жизнью. Вика? О, Вика работает в крупном биологическом центре, она автор десятков публикаций, и вообще… Нет, этот биоцентр не у нас, он в Лондоне. Омар сначала занялся бизнесом, потом прогорел. Работал бригадиром. Ну, как Рэм с Троцким — дань собирал. Зарезали его. Кира? Кира Леонидовна — давно бизнес-леди, у неё собственный медицинский центр, вернее, даже сеть. Не знаю, не интересовался. Реутов?.. Господи, доктор, вы не знаете, кто такой Реутов? Вы что, телевизор не смотрите?!
А я смотрю… И знаете что, доктор, я всё больше и больше ловлю себя на том, что меня всё раздражает. Всё! И все! Вижу по ящику очередную рожу и аж трясусь. Главное, что я понимаю: это я сам виноват. Завидую. Они успешные, они вовремя поняли правила игры, они их приняли. Не то что я… Понимаю, но сделать ничего с собой не могу. Помогите мне, доктор! Мне всё время кажется, что вокруг одни макаки. Вещает по телику очередной политик, а я смотрю — Цезарь. То же выражение, тот же самодовольный взгляд. Переключу канал — а там Троцкий. Те же ужимки, те же трусовато-наглые глаза. Зайдёшь в любую контору — там сплошные Буты. Рядом с ними Рэмы и Маки. Женщины — сплошь Гиты и Зиты. А вон напившийся от безнадёги Зуля. А вон клянчащие подачку «подонки». Жалкие такие, а повернись к ним спиной — растерзают. Везде рожи, рожи, рожи!.. Лапы! Клыки! Хвосты!..
Чего это вы на меня так смотрите доктор? О, какие у вас знакомые бакенбарды — где-то я уже такие видел! Не надо на меня так смотреть! Не надо! Я вас не боюсь, понятно! А-а-ар! Не боюсь! А-а-а-арр! Ар-р-гхык!

Discussion

Засекречивание советских архивов не позволяет проверить достоверность описываемых в модели событий.

References

http://mymoney.pro/archives/2611 Деньги, обезьяны и проституция. Опубликовано 10.03.2014 автором Михаил Семенов.

Keywords

Большевизм, Засекречивание, Коммунизм, Социализм, СССР,